Публикуем текст Леонида Перлова, эксперта профсоюза «Учитель», опубликованный в «Троицком варианте». Почему люди становятся учителями? И остаются ими, несмотря на огромное количество вполне реальных демотивирующих факторов, в том числе обвинения в сервильности и перманентную травлю со стороны широких родительских масс?
Почти полвека назад я решал этот вопрос для себя. И совсем не в пользу учительской профессии. Будучи весьма начитанным подростком (уже проглотив книги Майн Рида, Фенимора Купера, Владимира Обручева, Михаила Пришвина, Жюля Верна, Джека Лондона и других), лично я видел себя в недалеком будущем суровым геологом. Таким, знаете ли, в кирзовых сапогах, обросшим бородой и, разумеется, с рюкзаком за спиной и молотком на длинной рукоятке наперевес.
С геологическим факультетом МГУ, увы, ничего не вышло: зрение уже тогда оставляло желать лучшего, так что поступать пришлось на географо-биологический факультет МГПИ, благо кафедра геологии и геохимии ландшафта там имелась. Впрочем, магистральная линия жизни не изменилась, так что на этой кафедре я устроился работать прямо с первого курса. И продолжал этим заниматься практически все студенческие годы. И еще много чем после нее, включая службу в армии и работу в Российском и Центральном советах по туризму и экскурсиям, пока эти организации не приказали долго жить, а сам я не оказался перед непростым выбором: а что, собственно, делать дальше? С геологией к тому времени мои пути далеко разошлись, зато семейных обязанностей заметно прибавилось, в том числе, разумеется, и финансовых.
Опыт работы в школе у меня к тому времени был, хотя и небольшой — около четырех лет, как раз между армией и работой в Россовете по туризму. Диплом учителя географии также имелся, равно как и порядочное количество вакансий в московских школах. Так что оставалось просто принять решение — вернуться в школу и работать, что я и сделал. Собственно, именно с этого времени, с 1989 года, и следует отсчитывать мою учительскую биографию. Предыдущий четырехлетний период не в счет — ничего сколько-нибудь стоящего я в то время как учитель из себя не представлял.
Длинноватое получилось вступление. Если его выразить покороче, получится так: учителем я становиться не собирался и стал им не по призванию или велению сердца, а потому, что так сложилась жизнь.
Жизнь оказалась совершенно права. Я получил невероятно интересную работу в сочетании с настоятельной необходимостью постоянно учиться, доучиваться и переучиваться, чтобы сохранять профессиональный уровень и одновременно соответствовать ожиданиям и потребностям своих учеников. Последнее особенно важно, поскольку в силу возраста сами они, как правило, потребности свои сформулировать не в состоянии, а то, что предлагается родителями, детей сплошь и рядом не увлекает…
Современная школа, в сравнении со школой советской, по количеству критических замечаний в ее адрес уступает, пожалуй, только колбасе по 2 руб. 20 коп. и текущим достижениям в области освоения космоса. По весьма распространенному в обществе мнению, главным фактором, определяющим ее бедственное состояние, является принципиальное отличие нынешнего учительского корпуса от блаженной памяти советского. Советский учитель был подвижником, пришедшим в школу по призванию, мечтавшим об этом с детства и безразличным к материальной стороне жизни и собственным интересам. На смену ему объявился учитель-чиновник и, совсем недавно, учитель — работник сферы услуг.
Точнее, возник какой-то удивительный гибрид: учитель — это чиновник-бюджетник, полностью зависимый от работодателя-государства, и одновременно он работник сферы услуг, обязанный беспрекословно выполнять все капризы заказчика-родителя, вне зависимости от собственных взглядов на педагогику как таковую и проблемы конкретного ребенка. Да к тому же еще и капризный, истеричный, постоянно недовольный своей зарплатой и необходимостью ее оправдывать под неусыпным контролем надзорных органов.
По умолчанию считается, что без этого контроля работать учитель моментально перестанет и будет халтурить и бездельничать, обманывая как государство-работодателя, так и родителей. Ну и конечно, человек он совершенно беспринципный, главный виновник и исполнитель массовых фальсификаций на выборах любого уровня…
За десятилетия работы в школе у меня сформировался, разумеется, достаточно обширный круг профессиональных знакомств, причем не только узкопредметных. Предмет не столь важен — важна мотивация, побудившая человека стать учителем и оставаться им, несмотря на неизбежно сопутствующее этому безденежье, семейные проблемы, круглосуточную занятость и прочие сложности, в том числе чрезвычайно низкий социальный престиж профессии.
Если следовать «теории призвания», учителя старшего поколения попадали в школу исключительно по этой причине, потому и работали замечательно, вне зависимости от жизненных, политических и прочих обстоятельств. Нынешние же молодые коллеги, пришедшие им на смену в силу естественных причин, этого самого призвания в большинстве своем не имеют, а учителями становятся в основном по причине доступности профессии. Конкурсы в педвузы, в сравнении с иными, смешные, требования к поступающим — несерьезные, а последующее трудоустройство гарантировано, поскольку учителей хронически не хватает. Что не удивительно, учитывая вышеназванные, сопутствующие этой профессии стороны жизни.
Задавшись вопросом, я обзвонил нескольких коллег разного возраста и педагогического стажа, а затем взял да и запустил всё это в «Фейсбук». Сформулировал свой вопрос по возможности просто: что именно привело человека в учителя? И даже предложил варианты ответа. Ну, чтобы пожелавшим ответить не пришлось тратить время на формулировки. Всего четыре варианта, включающих множество оттенков.
За сутки совершенно неожиданно для себя получил больше ста ответов. Многие, как и было предложено, просто в виде номера варианта, а другие — достаточно подробные, с описанием причин и обстоятельств профессионального выбора. И каких ответов! Не буду называть фамилии, но прошу поверить на слово: в учительской среде они не просто хорошо известны, но пользуются полным и безусловным уважением, причем вполне заслуженно. Да и информированные родители на эти фамилии «клюют» сразу, как рыба на добычливую блесну.
Наряду с мэтрами, в основном возрастного диапазона 50–70 лет, на вопрос-просьбу откликнулись, причем во множестве, бывшие ученики, ныне те самые учителя современной генерации, в возрасте 25–40 лет. Их педагогический стаж невелик и нарабатывался уже в условиях постсоветской России, однако результаты работы впечатляют и заставляют вспомнить о собственных, весьма скромных, успехах в начале учительской карьеры.
Результат, признаться, сильно удивил. Независимо от возрастной категории, педагогического стажа, а также наличия или отсутствия почетных званий, примерно три четверти ответивших коллег оказались в профессии случайно. В том числе и большинство как заслуженных учителей старшего возраста, так и молодых коллег, победителей конкурса «Учитель года». Кое-кто даже не просто случайно, а вопреки детским представлениям о собственном будущем. Вот ответ учительницы «среднего» поколения, возрастного диапазона 30–50: «Мама была моим учителем и классным руководителем, поэтому изнанка школьной жизни мне была известна. Школа — это то, чего я никогда не хотела. Мой вариант ответа — 4». Что не помешало учительской дочке в дальнейшем самой стать отличным учителем-словесником.
Попутно обнаружились мотивационные факторы, моим коротким перечнем не предусмотренные. Например, человек отправляется в педагогический институт вслед за любимой девушкой/ любимым парнем. Или еще интересный вариант: так сильно не повезло с учителями в школе, что ученик (ученица) решает вырасти и сделать эту работу как нужно. «У меня были настолько неприятные учителя в школе, что мы всей октябрятской звездочкой, а потом пионерским звеном собирались пойти в учителя, чтобы показать им, как надо». Не единичный, увы, случай.
А один респондент вообще признался, что его «взяли на слабо». Школьник, увлекавшийся журналистикой, критиковал школу, в которой учился. Директриса заявила, что критиковать все горазды, а работать в школу никто идти не собирается. Школьник, в будущем прекрасный учитель истории, заявил: «А я пойду!» И пошел. И главное, остался в школе.
Педагогика, вообще, занятие небезопасное. В ответах, устных и письменных, неоднократно прозвучало слово «затягивает». В первый раз я это слово в приложении к педагогике услышал от бывшего ученика. Этот неординарный парень получил диплом вполне уважаемого технического вуза, продемонстрировал его родителям — и отправился учиться театральному искусству. Что ему, ныне артисту одного из популярнейших в Москве театров, замечательно удалось. Но этим дело не кончилось. Несколько лет назад встретились с ним в фойе того самого театра, за чашкой кофе. И тут бывший школьник, дипломированный инженер и успешный театральный актер сообщил, что придумал школу сценического мастерства, открытую для всех желающих. Я, помнится, поинтересовался, как он, в своем лицейском прошлом отнюдь не любимец многих учителей, чувствует себя в роли педагога. Вот тогда и прозвучало это слово — «затягивает». И затянуло. В школу его теперь не вдруг попадешь, от желающих нет отбоя, а ее создатель и руководитель нашел себя в роли педагога, чего от него не ожидал абсолютно никто, в том числе и я.
И таких «затянутых», ни в детстве, ни в юности об учительской работе не помышлявших, оказалось предостаточно. Поступает человек в педагогический институт с твердым намерением никогда не работать в школе (вот примерно как я), а жизнь его всё равно так или иначе туда приводит. Бывает, впрочем, и наоборот. Дипломированный экономист, специалист в области IT или инженер-технолог, с приличной зарплатой и карьерной перспективой, вдруг обнаруживает, что на самом деле он — учитель. Просто не догадывался об этом, пока жизнь не повернула в нужную сторону. Например, внезапно лишив его этой зарплаты по причине банкротства предприятия. Или даже просто тихонько подсунув возможность попробовать себя на учительском поприще, которое, как выясняется позже, затягивает. И всё, обратной дороги нет.
Оказалось также, что учительство в определенной степени профессия самовоспроизводящаяся. В ответах молодых педагогов не раз и не два прозвучало: в выборе профессии сыграл решающую роль пример их собственных учителей. Как правило, этот фактор срабатывал уже в старшей школе, в отличие от противоположного — крайне неудачного общения с учителями в начальной школе. Один из таких ответов: «Ну, у меня всё просто: я учился в лицее и, глядя на своих учителей, подумал: „Как же это круто! Я тоже так хочу!“».
На третьем месте по числу ответов оказалась «семейная традиция»: всего человек пять из сотни, причем один из респондентов отсчитывает эту традицию с начала прошлого века. «У меня, как ты понимаешь, вариант № 3. Семь поколений педагогов как-то обязывают… И еще была идея: закончить наконец то, что не удалось двум предыдущим поколениям, — геофак!»
Ну и довольно часто в качестве мотивирующих факторов указывались сразу два, а то и три. Например, так: «3 + 4, реально сильно повлияло участие в коммунарском движении в старшей школе. Много работали с детьми, проводили ролевые игры. Практически в 10-м классе решил идти в пед». Замечательный вариант оказался у учительницы из той самой октябрятской звездочки: оказались задействованы, так или иначе, все четыре главных фактора!
А как же призвание и детские мечты? Тоже, конечно, случаются. Вот только в разы реже. Складывается впечатление, что мечты эти еще в начальной школе исчезают под воздействием суровой школьной реальности в лице, главным образом, тех же учителей, которым захотелось показать, как нужно работать с детьми.
Что же в конечном счете получилось? А получилось интересно. Оказывается, не столь уж велика роль призвания в нашей профессии. Я бы сказал, что дело вообще не в нем. Конечно, обществу весьма удобно придерживаться этого стереотипа, поскольку он позволяет получить, казалось бы, максимальный результат при минимальных издержках. Учителю можно не платить, учителя можно третировать и оскорблять — он никуда из школы не уйдет, поскольку не мыслит себя ни в какой другой роли. А что результаты работы учителя нередко не впечатляют, так это дополнительное основание для того, чтобы его держать в роли низкооплачиваемого работника сферы услуг и безропотного исполнителя начальственной воли. Во всех провалах и неудачах образовательных реформ виноватыми оказываются только и исключительно сами учителя.
Повторюсь: коллеги, которые сочли возможным мне ответить, — это не просто учителя, но в большинстве своем профессиональная элита, мечта любой школы, независимо от возраста и стажа. И в школе они при этом оказались не по призванию, а в силу жизненных обстоятельств. Просто это люди, которые не умеют работать плохо и формально, и если жизнь определила их в учителя, эту работу они делают так, как делали бы, сложись жизнь иначе, любую другую, — с умом, сердцем и огромными знаниями, которые постоянно пополняют.
Любого из них можно представить себе замечательным врачом или прекрасным экономистом, талантливым инженером или программистом высокого уровня. Просто так распорядилась жизнь. Ну и немножко того, о чем Луи Армстронг когда-то сказал: «Хороший джаз — такой, в котором есть ЭТО. В плохом — этого нет».
Автор: Леонид Перлов, учитель, почетный работник общего образования РФ (г. Москва), эксперт профсоюза «Учитель».
Источник: Троицкий вариант — Наука
Материалы по теме: