Кому выгодно эксплуатировать благородные чувства учителей?
Не так давно педагогические технологии насаждались, подобно кукурузе при Хрущеве. Особенно запомнился период внедрения ТРКЧМ — технологии развития критического мышления через чтение и письмо. Преподносилась она как панацея для личностного роста ученика. Школы всей страны бросились сочинять синквейны, рисовать «рыбьи кости» («фишбоун»). Многие и впрямь поверили в чудодейственность навязываемых способов развития, и форма на уроке повсеместно стала преобладать над содержанием. Сегодня чувства к «скелетам» поостыли, но осадок остался: на поверку оказалось, что учительство — исключительно внушаемое сообщество и легко поддается любому влиянию. Отсутствие у нас того самого критического мышления, которое мы пытаемся развивать у собственных учеников, позволяет манипулировать нами без особых усилий.
У правительства существует свой «фишбоун» — свой способ изъятия денег из значимых социальных программ. Манипулятивные методики позволяют не только легко лишать финансирования бюджетные сферы, но и делать это так, чтобы не вызывать активного сопротивления.
В школе проще всего спекулировать на естественном желании человека — потребности в признании, играя на добрых чувствах учителей, благодарности, долге, сострадании. Поэтому далеко не случайно процесс изъятия денег из образования сопровождался красивыми речами о высокой миссии педагога, о благородстве профессии, а 2010 год был даже объявлен Годом учителя. Так правительство одной рукой щедро отдавало дань уважения учительской профессии, другой — снимало с педагогов последнюю рубашку: меняло СанПиНы, чтобы в классы можно было посадить бесконечное количество детей, вводило новую систему оплаты труда, узаконив мизерный оклад и сделав стимулирующую часть необязательной, внедряло инклюзивное образование, параллельно оптимизируя спецшколы. А учителю внушалось, что главное в его жизни — любовь и долг. Он пришел в школу не зарабатывать, а отдавать — щедро и бескорыстно.
Чтобы идея прививалась быстрее, управлениям образования отдавались соответствующие «рекомендации». Например, педагогические конкурсы сопровождать размышлениями вроде «Миссия — учитель». В поисковике беру наугад первое попавшееся на эту тему эссе и читаю: «…пытаясь размышлять над миссией учителя, я пришла к выводу: учитель — это призвание, учительство — это служение, а не работа. Поэтому учитель должен работать не ради заработка, не для выживания или пропитания, а для исполнения своей миссии на Земле. …Это альтруизм в абсолютном значении…»
Не берусь судить об искренности автора, но то, что многие учителя чистосердечно и простодушно бросились отдавать, не считаясь с собственными потребностями, — это факт. Канцелярские товары, учебники, оснащение и ремонт кабинетов вдруг стали личной заботой педагогов. Компенсационные выплаты за заведование кабинетами (как одна из составных частей зарплаты) постепенно сошли на нет, а там, где они еще оставались, внушалась мысль, что на эти деньги учитель обязан заниматься благоустройством класса. Так, стало привычным не только не заплатить учителю за работу, но и отнять часть заработанного. И мы, как всегда, согласились.
Учительская инертность в отстаивании собственных прав только способствовала разжиганию аппетитов правительства, которое легализовало в школе бесплатный труд, используя аттестацию как один из способов принуждения.
Миссионерство как долг и смысл жизни педагога внушалось обществу тоже умышленно и последовательно. В сознании родительской общественности формировался образ учителя не просто готового безвозмездно отдать свою жизнь школе, а обязанного это сделать. Миссионерская риторика сопровождалась в официальных СМИ регулярными сообщениями о повышении заработной платы в соответствии с майскими указами президента, и народу озвучивали баснословные цифры средних по экономике учительских заработков. То, что в реальности зарплаты были совсем другими, обыватель не знал и все негодование за школьные неудачи своих детей направил на учителей. В итоге педагог оказался под двойным прессом и задолжал всем — и администрации, и родителям, уверенным, что рабочий день педагога не имеет границ и учителем можно распоряжаться по своему усмотрению и в будни, и в праздники. Рабочее время педагога часто превышает норму в два раза, но этот факт никогда никем не берется во внимание. Сколько бы ни говорили о конкретизации должностных обязанностей, они так и остаются безразмерными. Это позволяет легко сделать учителя ответственным за все: жизнь, здоровье, образование, воспитание подрастающего поколения. Акценты периодически меняются, но меньше сфер ответственности не становится.
Один из недавних примеров принуждения к бесплатному труду — участие учителей в мероприятиях 18 марта 2018 года, в день выборов президента. Школы, где находились избирательные участки, обязали работать, чтобы всеми имеющимися силами обеспечить явку на выборы. Сюда примешали все возможные средства воздействия — гражданский и моральный долг, любовь к детям и патриотизм. Разве можно в этом случае говорить о деньгах? В единственный выходной день учителя работали, и очень часто стимулом была не оплата в двойном размере, как положено по закону, а угроза увольнения.
Снова беру наугад в поисковике пример по запросу «мероприятия школ 18 марта». Читаю: общеобразовательная школа Самарской области представила 19 различных мероприятий. Но такую программу надо не только провести, ее надо подготовить (написать сочинения, выполнить проекты, отрепетировать флешмобы, поставить концертные номера и т. д.). И это уже привычно для руководства — красть личное время, распоряжаться учительской жизнью.
Образовательным организациям Удмуртии 18 марта было приказано обнимать школы в буквальном смысле слова — там прошли акции «Обними школу». Почему объятия понадобились в день выборов, всем понятно: хоровод должен быть настолько большим, чтобы обхватить огромное здание.
Для привлечения родителей на избирательные участки находились деньги, а вот платить учителям за работу никто не собирался. И экономия бюджетных денег за счет учителей идет полным ходом: педагоги из регионов до сих пор сами оплачивают курсы повышения квалификации, командировки, воспитательную работу — все, что недофинансировало (отняло) правительство. Когда государство стремится альтруизм сделать основой профессии, выполнение закона в отношении прав работника становится необязательным, а управление школой будет вестись по неписаным законам. Как это до сих пор делается, например, с работой на ЕГЭ.
Под песню о любви и моральном долге учителей принудили бесплатно работать организаторами на итоговой аттестации: дети же не виноваты, что нет денег! Мы не можем подвести собственных учеников!
К заботе о детях все эти лозунги, конечно же, не имеют никакого отношения. Теми, кто заставляет учителей работать бесплатно, руководят совсем другие мотивы. Государство, последовательно отказываясь от социальных гарантий, всю ответственность за образование возлагает на учителя, отнимая его свободное время. Загнанный педагог, лишенный возможности думать и видеть дальше своего носа, утрачивает способность к критическому мышлению. А позволяя играть на наших добрых чувствах, мы становимся орудием в руках тех, кто отнимает счастье у наших детей, которым никакой «фишбоун» не заменит трезвомыслящего учителя. Но пока мы не поймем, чем чреваты игры в любовь, так и будем жить — с рыбьей костью в голове.
Анна Инютина, учитель, член профсоюза «Учитель», Ижевск, Удмуртская Республика