В русском языке слова «реформа» и «образование» употребляются последние несколько десятилетий исключительно в связке. Более того, одно без другого вообще уже представить почти невозможно. Как правило, словосочетание «реформа образовательной системы» дополняется научным термином «эксперимент». С 1999 года наша перманентная реформа последовательно или параллельно имела целью:
— переход к всеобщему 12-летнему среднему образованию;
— сохранение 11-летки (которая на самом деле была 10-леткой, поскольку из 3 класса дети переходили непосредственно в 5-й);
— гуманитаризацию образования с одновременным усилением блока математики и физики, а также включением в курс Основ безопасности жизнедеятельности мощного блока начальной военной подготовки;
— профилизацию старшего уровня средней школы с числом профилей от пяти до тринадцати;
— введение Единого государственного экзамена до завершения отработки методики его проведения, причем везде и для всех;
— -объявление эксперимента по введению ЕГЭ успешным, без анализа и публикации его результатов;
— пересмотр дальнейшей судьбы ЕГЭ и объявление его добровольным;
— объявление добровольного ЕГЭ единственно возможной формой экзаменов для поступления в институт;
— выделение списка «особых» ВУЗов, для которых ЕГЭ таковым не является;
— Поголовное привлечение всех десятиклассников к пятидневным военным сборам на базе воинских частей за счет бюджета образования;
— Духовное воспитание детей путем повсеместного введения в школах курса основ православной культуры и других, столь же конфессионально окрашенных;
— Переход от сущностно-ориентированного принципа в обучении к компетентностно-ориентированному…
Список можно было бы продолжить. Но, честно говоря, не хочется. Почему-то каждый раз, как заходит речь о той или иной грани реформирования в памяти возникает бессмертная фраза классика: — «Не умеем ещё пока». Что именно не умеем? Я, например, будучи учителем с немалым опытом и приличным образованием, не умею реализовывать идеи, смысл которых зачастую не вполне ясен даже их создателям. Из той же серии – сегодняшняя новация по реформированию системы финансирования бюджетных, в том числе образовательных, учреждений. До этого не додумался даже Оруэлл – образовательную политику определяет бухгалтер!
Впрочем, это все тривиально, и в очередной раз ругать Минобрнауки скучно и непродуктивно. Но вот, что забавно: каждый раз, когда очередной эксперимент заканчивается и начинают разбираться в причинах его провала, выясняется, что всему виной – учительский саботаж! Ну не хотят закосневшие в своем невежестве учителя работать по-новому. И переучиваться тоже не хотят. А, может быть, дело совсем не в косности мышления?
Испокон веку, со времен коллег Вральмана и Цыфиркина, фигура российского школьного учителя, мягко говоря, симпатий не вызывала. Малограмотный, нищий, дурно одетый и скучный тип. Как вариант – «человек в футляре». Сегодня, конечно, обобщенный портрет учителя выглядит иначе. Во-первых, это женщина. Во-вторых, бальзаковского возраста и старше. Все остальное практически не изменилось. Во всяком случае, не изменилось главное – социальный статус школьного учителя. С точки зрения нашего общества, идеальный учитель это фанатик своего дела, бессребреник, посвятивший всю свою жизнь детям. Причем, зарплату ему за это можно и не платить – куда он денется, все равно будет работать с полной отдачей, он же не ради денег… И бастовать учителям, месяцами сидящим без своей грошовой зарплаты, нельзя – безнравственно. Протертые брюки, стоптанные туфли и голодный блеск в глазах — это высоконравственно, а добиваться своего, заработанного – безнравственно! Оказывается, безнравственно личным примером учить детей самоуважению, прививать им чувство собственного достоинства.
Думаю, что именно в этом, в социальном статусе и социальной роли учителя в российском обществе и кроется причина неуспешности любых, даже необходимых преобразований, которых требует жизнь…
В восточной педагогической традиции фигура Учителя с маленькой буквы вообще не может быть упомянута. Учитель, Гуру, Муэллим, Сэнсэй, Усто, Сонсэнним – все эти слова обозначали и обозначают одно – Учитель, Наставник. Стать учеником конкретного Учителя было непросто – решением десятка тестов тут не обойдешься. Ученик должен захотеть у него учиться, а Учитель – захотеть его учить. Высочайший социальный статус, конечно, нельзя было получить, как институтский значок-«поплавок», одновременно с дипломом. Общество достойно содержало как школы, так и наставников, поскольку время Учителя слишком драгоценно, чтобы тратить его на мысли о прокормлении себя и семьи.
В западной же традиции, начиная с античной Греции, учитель, педагог — либо раб, назначенный присматривать за ребенком, либо наемный работник, слуга в сущности. Что-то среднее между дворецким и секретарем. Раб может воспитать только раба, а слуга – только слугу. Даже если ребенок – будущий король или министр, он все равно будет слугой или рабом: обстоятельств, своего окружения, своих комплексов, наконец.
Смешно и подумать о том, чтобы «восточный» ученик счел себя в чем-то выше своего Учителя. Предел мечтаний ученика – когда-нибудь, на склоне лет, достичь Его уровня! И, может быть, самому стать Учителем. Столь же смешно и подумать о том, чтобы «западный» ученик счел себя в чем-то ниже своего учителя. Хозяин не может быть ниже слуги. Тому примером – положение учителя в недешевых частных школах для детей тех, кто может себе это позволить. Ученика привозят в школу на «бентли» и, подъезжая, он видит учителя, бредущего туда же под дождем от троллейбусной остановки… И учительская нищета – только одна из сторон этого неравенства, причем далеко не главная. «Тень, знай свое место»! – эта магическая фраза определяет сегодняшний статус педагога в нашем обществе. И место это, увы, среди прочих работников отраслей сервисной сферы. Да еще и самой низкоприбыльной из этих отраслей, а то и вовсе убыточной. Для бухгалтерски мыслящего начальства бесприбыльность вверенного хозяйства – сигнал к его ликвидации или реорганизации. Сегодняшнее изменение системы финансирования школы еще раз наглядно это показывает. Потому и оптимизация: прибыли все равно нет, так хоть расходы сократить…
Возможно, главная причина этих географо-педагогических различий кроется в изначально разных целевых установках педагогического процесса. Задача гуру состоит в воспитании личности, совершенствовании индивидуума, в то время как «западный» педагог воспитывает, в первую очередь, члена коллектива, общества. Разумеется, очень и очень непросто руководить коллективом, представляющим собой совокупность полноценно развитых (и сознающих это) личностей, а не примитивных, стандартизованных «винтиков». Вернее, руководить им можно, а вот манипулировать – нет! Однако, и возможности у этих коллективов несопоставимы. Вопрос только в должной квалификации самого руководителя. Там, где руководитель сам является личностью в человеческом и профессиональном смыслах этого слова, нет места тупым исполнителям. Вероятность исполнительской ошибки при этом, разумеется, резко снижается. Да и неверное решение руководителя будет своевременно обнаружено и скорректировано. Во всяком случае, руководитель скорее всего вовремя получит необходимую для такой коррекции информацию и сумеет ею воспользоваться.
Оптимальным представляется работоспособное сочетание восточной личностной и западной коллективистской педагогических идеологий. Однако массовым это направление в педагогике не назовешь, опять-таки, из-за отсутствия должным образом подготовленных учителей.
Возможно, есть и еще одна сторона современного педагогического процесса, недооценка которой снижает его эффективность. Речь идет о балансе двух составляющих педагогики – собственно педагогики (воспитания) и дидактики (обучения). Практически все педагогические новации последних десятилетий направлены на совершенствование именно и только дидактики. Еще точнее – поиска и отработки оптимальных способов «втискивания» в ученика максимально большего объема информации за минимально возможное время. Причем, наиболее эффективными признаются те методы, с помощью которых достигается еще и долговременная фиксация этой информации. В идеале – еще и способность ученика ею пользоваться. В мечтах – его способность к установлению межпредметных связей, использование им на уроках, скажем, истории, информации, которую он получил на химии или географии. Явление того же порядка – столь модная сейчас проектно-исследовательская деятельность учащихся. В сущности – игра в науку. Опасная, на мой взгляд, игра. Впрочем, как и любые эксперименты с детьми. Между тем, именно воспитание было приоритетно не только в традиционной восточной, но и во многих западных школах – например, в монастырских. Формировалось мировоззрение, и только на эту базу ложилась информация.
Сам я – человек не религиозный. Однако, как учитель, охотно признаю мощный воспитательный потенциал Писания, причем не суть важно, какого — Библии, Корана, Сунны, Пятикнижия или Бхагават Гиты. Будущих крестоносцев учили владеть мечом не для того, чтобы выступать на турнирах, но для святого дела. И сначала они должны были твердо усвоить, в чем состоит его суть. В наших реалиях эквивалентом этого является, видимо, поправка, внесенная в федеральный «Закон об образовании» в июле 2005 года. Поправкой этой узаконено начальное военное обучение в государственных общеобразовательных учебных заведениях. Для привития, надо полагать, должного патриотизма с юных лет. И для создания «правильного» образа российской армии. Тем более что её реальный образ никакого желания там оказаться не вызывает. Подобную же роль должен играть и курс православной культуры (истории мировых религий и пр.). Поправка принята, курс не введен. Точнее, введен, но, почему-то, в 4 классах и с конца 2009/10 учебного года. С преподаванием силами переподготовленных за 72 часа педагогов-предметников. С точки зрения учителя-професионала это даже не смешно…
На Конгрессе Российского образовательного сообщества (апрель 2006) прозвучало немало ностальгически окрашенных сожалений в адрес разрушенной советской педагогической системы. Хватало и призывов к ее восстановлению. Одна-единственная протестная реплика из зала, напомнившая о тоталитарном характере этой системы и ее непригодности в современных условиях, была моментально затоптана и захлопана всеми остальными присутствовавшими. Получается, что исходная мысль верна – не готов массовый среднестатистический учитель к тому, чтобы понять и реализовать прогрессивные педагогические идеи. Оно и понятно: львиную долю сегодняшних учителей составляют люди, обучавшиеся в советских педвузах и работавшие много лет в советских школах. Возможно, ситуация изменится, когда они уйдут более или менее естественным путем, освободив место сегодняшним студентам? Вряд ли. Система подготовки учителей принципиально не изменилась с тех пор, как студентами были мои ровесники – больше тридцати лет назад. Профильные кафедры на географических факультетах – физическая и экономическая география, ландшафтоведение, геология; на математических – всяческая математика; на физических – опять-таки, разнообразная физика. А педагогика? Была и остается на последних ролях, наряду с методикой преподавания. Позволю себе напомнить: речь идет о педагогических вузах. На моем «родном» геофаке МПГУ, например, факультетской кафедры педагогики вообще нет – есть межфакультетская. Получается, что собственно педагогическая подготовка будущих педагогов, с точки зрения тех, кто формирует вузовские программы, особого значения не имеет. Во всяком случае, менее важна, чем подготовка научно-профильная. Притом что Географический факультет выдает своим выпускникам дипломы, присваивая им квалификацию «учитель географии», а не «геоморфолог», например. И ходят слухи, что и этого скоро не будет – а будет в дипломе записано, например, «бакалавр педагогики». Или и того проще — «бакалавр физической географии». С правом, естественно, преподавания в школе. Право это хорошо, а как насчет способности? Не думаю, что при этом возможности педагогических кафедр сильно увеличатся, если даже кафедры эти вообще сохранятся. А зачем они нужны факультету, если собственно педагогов он перестанет выпускать? Следовательно, не приходится рассчитывать на то, что, на смену старшему поколению, придут молодые учителя, подготовленные в соответствии с требованиями педагогики XXI века. Неоткуда им взяться, нет возможностей для их подготовки у слабосильных институтских кафедр. Как учитель с некоторым опытом, я убежден: на любом факультете любого педагогического института или университета профильными могут и должны быть именно кафедры педагогики, методики преподавания, общей и возрастной физиологии и психологии. Безусловно необходимы кафедры внешкольной и внеурочной работы, дополнительного образования и воспитания, менеджмента образовательных учреждений. Разумеется, на это нужны кадры, время, деньги. Но, без такого, опережающего, реформирования подготовки учителей любые новации в школе, даже насущно необходимые и не вызывающие сомнений, реализованы не будут, просто потому, что некому их воплощать в жизнь! И не совершенно не поможет в этой ситуации нынешняя, я бы сказал разнузданная, компьютеризация образовательного процесса, поскольку сплошь и рядом представляет собой подмену цели средствами. А для прочтения курса геохимии ландшафта или древнерусской литературы вполне можно пригласить университетского профессора. Прочитал курс, принял экзамен, получил зарплату и ушел.
Полагаю, нет необходимости доказывать приоритетность для педагога именно педагогической подготовки. Обладателей «Хрустального пеликана» различных уровней на всех детей не хватит, даже с учетом демографической ямы начала нынешнего века. Да и они, если судить по критериям отбора этих «учителей года», не в институтах обучались тому, за что увенчаны лаврами, автомобилями и призовыми компьютерами. Впрочем, лично я в подобных мероприятиях не участвовал и не собираюсь. К школе они имеют примерно такое же отношение, как олимпийские игры к массовой физкультуре…
Школа без учителя не имеет будущего. Как не имеет его страна без школы. Так вот, школы в России уже нет. А есть на сегодняшний день не школа, а ГОУ (государственное образовательное учреждение). Или, скажем, НОУ (оно же – негосударственное) и МОУ (то же самое – но муниципальное). Улавливаете разницу? Вместо театра или цирка – ГРУ (Государственное развлекательное учреждение), а вместо трамвайного парка, например, МТУ (муниципальное транспортное). Смешно? По-моему, нет. Ваш ребенок будет учиться не в школе. Он уже учится не в школе, а в МОУ СОШ или ГОУ ЦО №3298, а будет вскорости – в АУ или КУ №1335. Самое страшное, что это не высосанные из пальца педагогические фантазии корифеев из Российской академии образования, а уже реализованная, действительность! Я не прогнозирую будущее, а констатирую настоящее. Сегодняшняя российская реальность в области среднего образования это учреждение вместо школы и сотрудник вместо Учителя. Глупо, опасно и непрофессионально…
Леонид Перлов, учитель,
Почетный работник общего образования РФ
г. Москва